2018

При всем уважении к образованию нельзя не признать, что оно в данном случае носит вторичный, обслуживающий характер: расширяет кругозор, приобщает к культуре, углубляет знания, помогает освоить накопленный опыт, знакомит с передовыми практиками, наконец, предоставляет модельный инструментарий, который, усвоив и подработав, можно применить к собственным задачам. Однако ключевые качества, позволяющие человеку руководить другими людьми и вести их за собой, не возникают в образовательном процессе (см, напр.: Петросян А. Э. Арсенал лидерства: Видение как размытый образ // Новый менеджмент. 2010. № 7. С. 38 – 45; его же. Арсенал лидерства: Механизм воодушевления // Новый менеджмент. 2010. № 9. С. 37 – 43; его же. Арсенал лидерства: Олицетворение должного поведения // Новый менеджментю 2010. № 10. С. 34 – 42; idem. The Armoury of Spirit (Leader Influence as Opposed to Managerial) // International Scientific Research. 2012. Vol. 4. N 1 – 2. P. 91 – 102). Они являются в значительной мере врожденными либо складываются на ранних стадиях формирования личности. Их можно раскрыть, натренировать или даже развить, но рассчитывать, что удастся привить человеку то, чего не дала ему природа, в высшей степени наивно. Это не более чем самообман.

Наглядная иллюстрация

К таким качествам относится, например, находчивость. Безусловно, она украшает всякую личность, но для политика или руководителя становится императивом, ибо позволяет легко выходить из затруднительных положений и избегать лобовых столкновений. Особенно если приходится иметь дело с теми, кто выше стоит в иерархии. Не всякий может позволить себе вступить в пререкания и тем более в открытую конфронтацию с ними, но иногда обстоятельства требуют не соглашаться и даже настаивать на своем. А как это сделать, когда и говорить нельзя, и промолчать невозможно?

Тут-то и приходит на помощь умение найти изящный и почти невидимый выход из безвыходной ситуации. Оно не просто смягчает конфликт, но даже собственные ошибки и промахи превращает в дополнительное подкрепление занятой позиции. Так, способность подхватить замечание оппонента и к месту вплести в ткань своей аргументации, при этом не возражая по существу, позволяет ловко протиснуться между Сциллой и Харибдой, накормить волков, сохранив овец. Это признак того, что политик или руководитель владеет как материалом выражаемых им мыслей, так и сложной игрой на струнах человеческой души.

Ирландский философ и политик Эдмунд Берк, который почти тридцать лет (с 1766 по 1794) входил в качестве депутата в Палату представителей британского парламента, обладал этим качеством в полной мере. Однажды во время дебатов по экономическим вопросам он подверг критике правительство лорда Норта за излишнее расточительство. И подкрепил свою аргументацию частью известного выражения Цицерона “O dii immortales! non intelligunt homines, quam magnum vectīgal sit parcimonia”* (Cicero M. T. Paradoxa ad Marcum Brutum. Parisiis, Renouard, 1746. P. 151), ставшей отдельным афоризмом. Однако озвучил его оратор по-своему: “Magnum vectĭgal est parcimonia”. Более утонченный и, по-видимому, лучше образованный премьер-министр, нутром почувствовав возможность уязвить выступающего, внятно, на весь зал произнес: «tī-gal, Берк», – уличив его в неправильном произношении латинского слова (вместо долгого звука ī краткий ĭ) и надеясь тем самым подорвать доверие к нему слушателей. По-видимому, Норт не сомневался, что выиграл партию. Каково же было его удивление, когда он услышал невозмутимый ответ оппонента.

Вместо того, чтобы смутиться и сбиться с мысли, пытаясь сгладить ошибку, Берк сам ухватился за нее, создав еще один повод, чтобы подчеркнуть стержневую идею своего выступления. «Я благодарю благородного лорда, – сказал он, – за его поправку. Она дает мне возможность повторить с еще большей силой и правомерностью эту замечательную максиму – Magnum est vectīgal parcimonia». Берк не просто оставил за собой последнее слово, но и показал, что придирка к нему совершенно ничтожна по сравнению с его критикой в адрес правительства. И на этом фоне фигура премьер-министра стала выглядеть настолько мелкой и жалкой, что тот, наверно, в душе горько сожалел о своем выпаде.

Образованность и профессионализм

Можно ли научить человека проявлять такую находчивость в критические моменты и в стрессовых условиях?

Очевидно, нет. Понудить студента прочитать всего Цицерона? – да. Заставить его вызубрить крылатые выражения, рассыпанные по классическим сочинениям? – тоже. Нетрудно и подсказать ему, по какому поводу и в каких ситуациях было бы уместно воспользоваться тем или иным афоризмом. Но способность точно реагировать экспромтом на болезненный укол и превращать маячащее на горизонте поражение в собственную победу сидит в самом человеке – еще до того, как он приходит осваивать какую-то профессию. И ее наличие мало зависит от образования.

Чтобы убедиться в этом, не надо ходить очень далеко. Из относительно недавних примеров сразу же на память приходит В. С. Черномырдин, который прославил себя образцовой находчивостью. При всем желании его невозможно причислить к высокообразованным людям. Тем не менее, он прошел весь путь от низового руководителя до премьер-министра. И в этом одну из ключевых ролей сыграло его умение метко и сочно характеризовать ситуацию и доступно и ясно формулировать пути выхода из нее. Вспомним его знаменитые фразы: «Если у кого что чешется, пусть почешет в другом месте» – или: «Никогда такого не было… и вот опять». На первый взгляд, они не кажутся эталоном остроумия и даже, по мнению многих, граничат с косноязычием. Однако именно в этом ярче всего проявляется его природная находчивость. Тут нет блеска образованности и начитанности, отточенной натренированности и ораторского мастерства. Зато есть быстрый, живой и цепкий ум, который сразу же ухватывает гвоздь вопроса и незамедлительно наносит удар по шляпке.

У Черномырдина, как и у Берка, была постоянная готовность метко, емко и действенно реагировать на неожиданные и рискованные вызовы. Но не потому, что у него имелся огромный запас красивых штампов, которые оставалось только встроить в разговор в подходящих случаях и в нужных местах. Это удел людей образованных, считающих, что лучший экспромт – «домашняя заготовка». Что же касается тех, кто находчив от природы и не столько потребляет готовые формулы, сколько создает их по мере надобности, то они сами не имеют отчетливого представления о том, что именно скажут и как поступят в следующую минуту. И косноязычие Черномырдина – прямое следствие этой неопределенности, творческого хаоса, в котором рождается идея. В отличие от других, более образованных людей, которые отчасти сглаживают «языковые схватки» усвоенными штампами, муки рождения в головах спонтанных остроумцев протекают более обнаженно, на виду у всех. Вышколенные люди в момент словесного оформления оригинальной мысли испытывают такие же затруднения, но их творческое «косноязычие» прикрывается фиговыми листочками образованности.

Непонимание этого приводит часто к неверным и практически вредным выводам о том, что образование для профессионала важнее личных способностей и наклонностей. Так, один из авторов, ссылавшихся на примечательный обмен репликами между Нортом и Берком в британском парламенте, как ни странно, видел в нем не столько торжество находчивости над образованной мелочностью и недальновидностью, сколько прискорбный недостаток образованности. Ибо, по его мнению, даже зная Цицерона и на память воспроизводя его афоризмы, человек, несмотря на весь свой природный талант, не может считаться полноценным в своем деле, если произносит их с ошибками. Хотя Берк и являлся «здравым ученым» и обладал «богатой и разнообразной эрудицией», его школьная подготовка оставляла желать лучшего. Разве «полезность и слава мистера Берка и других представителей того же класса, – спрашивает автор, – не расширились и не усилились, если бы вместо несколько несистематической культуры Дублина и Эдинбурга, их, возможно, слишком буйный талант получил более надлежащее воспитание в наших английских школах и университетах?» (Primitiae et Reliquae (Poems by the Marquis Wellesley) // The Quarterly Review. 1840. Vol. 65. N 130. March. P. 527 – 537. P. 530). Очевидно, он считал свой вопрос риторическим и нисколько не сомневался в положительном ответе. Однако мне эта проблема представляется гораздо более сложной и не имеющей однозначного решения. Более того, я склоняюсь к тому, что во многих случаях образование, особенно «неправильное», то есть идущее вразрез с естественными склонностями обучаемого, наносит прямой ущерб, сковывая имеющиеся в нем силы и не прибавляя ничего действенного к уже располагаемым им умениям и навыкам.

Чего недостает?

При поступлении в так называемые творческие вузы абитуриенты проходят специальный конкурс, призванный наглядно продемонстрировать степень их подготовленности к будущей профессии. И в этом есть рациональное зерно. Не всякий человек может быть художником или актером, даже если он тщательно изучил все картины, написанные большими мастерами, или роли, сыгранные звездами театра и кино. Но почему-то считается, что руководителем может стать каждый. Во всяком случае от желающих учиться этому не требуется ничего, кроме определенного – пусть и достаточно высокого – уровня школьного образования. Однако руководить людьми – это не столько ремесло, сколько искусство, и в этом смысле сродни живописи или поэзии. Ему можно помочь раскрыться, но его невозможно привить.

Как человек, который много лет занимался обучением руководителей, в том числе на рабочем месте, знаю по собственному опыту, что большая часть тех, кто на практике занимает руководящие должности – даже на высшем уровне, – не просто не готова к той работе, которая от них требуется, но вообще к ней не предрасположена. Зачастую в них недостает набора тех особых качеств – находчивости, проницательности, эмпатичности, харизмы, магнетизма и др., – без которых трудно себе представить своевременную и точную постановку целей; самостоятельную, но при этом слаженную деятельность отдельных членов коллектива; соблюдение баланса разнородных интересов, приводимых к общему знаменателю. Вот почему многие из выпускников «профильных» вузов становятся клерками или уходят в другие профессии, в то время как «освободившиеся» места занимают те, кто не имеет соответствующего образования, но прошел «естественный отбор».

Но даже среди тех, кто так или иначе остался предан избранной специальности, слишком мало профессионалов в подлинном смысле слова. Не потому, что плохо учились. Они получали на экзаменах хорошие оценки, а у некоторых даже «красные дипломы». Беда лишь в том, что их успехи в учебе лишь весьма косвенно связаны с профессиональной готовностью и во всяком случае никак не предсказывают достижения в предстоящей деятельности.

Так что же – образование вовсе не нужно руководителю или политику?

Нужно, и еще как. Чем лучше человек образован, тем больше у него возможностей достойно выполнять свое дело при прочих равных условиях. Более того, в процессе обучения можно развить имеющиеся навыки и получить знания, необходимые в работе. Наконец, главное – оно позволяет погрузиться в будущую профессию в модельных (упрощенных) условиях, в которых легче отрабатывать поведенческие стереотипы и автоматизмы восприятия и реагирования, без которых невозможна никакая эффективная деятельность. Только предоставляет ли наша реальная образовательная практика такую возможность тому, кто хочет учиться?

Мой ответ: нет.

Что надо менять?

Я не предлагаю вводить творческий конкурс, как в вузах художественной направленности. Этого требовать бессмысленно, когда вузы счастливы получить финансирование, и каждый студент, независимо от его «соразмерности» профессии, вносит в него свою посильную лепту. Не думаю, что существенную помощь может оказать в этом специальное тестирование, хотя само по себе оно было бы весьма полезным как для самих обучаемых, так и для тех, кто собирается их учить. Самое главное – четко понять, чему можно научить, а чему – нельзя.

Обучать можно только ремеслу, то есть тому, что поддается более или менее точному описанию и в значительной степени повторяемо. Его хватает в управленческом деле. Но там оно подчинено искусству, призванному в каждой конкретной ситуации находить уникальное, единственное решение, которое в принципе неповторимо. Его нельзя перенести в таком же виде на задачи, возникающие в иных обстоятельствах. Отсюда понятно, что планомерное и стандартизированное формирование компетенций (умений), как стало модно теперь выражаться, – тем более безотносительно к тому, кто именно выступает предметом образовательной деятельности, – полная утопия.

Разумеется, можно передать обучаемому, да и то лишь в определенном объеме, обусловленном в том числе мерой его восприимчивости, какие-то знания. И это является важнейшей стороной образовательного процесса. Однако они лишь составят концептуальный фон профессионального ума, но мало приблизят его к решению реальных задач, с которыми придется столкнуться в работе. Зато человеку, предрасположенному к тому или иному роду деятельности, можно прививать нужные для нее навыки и развивать те, что имеются у него в зачаточном виде. И именно в этом заключается стержень программы подготовки руководителей.

Таким образом, если отвлечься от общеобразовательной части, ядро обучения руководителей должно состоять из трех компонентов. Прежде всего, оно предполагает перенос центра тяжести с пережевывания давно набившего оскомину материала на обзор, анализ и применение передовых и в особенности новых практик и возможностей их освоения в конкретных условиях отрасли, региона, производственных мощностей и т. д. Этому блоку стоит отвести до 15 процентов учебного времени. Далее – и это главное, – обучение должно иметь ярко выраженную практическую направленность. Речь идет не о том, чтобы сдабривать теоретический материал иллюстрациями из жизни предприятий, учреждений или государственных органов. Не менее сорока процентов общего объема часов следует отвести решению задач, тренингам и деловым играм, где и будут выковываться и оттачиваться те самые навыки, которые составят фундамент профессиональной квалификации. Наконец, трудно эффективно руководить людьми без специальных знаний об их природе и инструментах влияния на них (логика и аргументация, ораторское и переговорное искусство, стрессология, визуальная диагностика и т. д.). Соответствующие курсы также должны строиться в практическом ключе, когда обучаемый не столько слушает то, о чем ему рассказывают, или знакомится с литературой, хотя, естественно, это является необходимой предпосылкой его самостоятельных действий, сколько выполняет задания, приближенные к реальным, а оценка определяется не тем, что он может воспроизвести прочитанное или услышанное, а тем, как с этими заданиями справляется. Доля таких занятий должна доходить до 20 процентов. Стало быть, на все прочее («традиционные» курсы) остается порядка четверти учебных часов. Понятно, что это коренной сдвиг не только в образовательной программе, но и в методах преподавания и самостоятельной работы студентов.

Готовы ли мы к этому?

Однозначно ответить на этот вопрос я не берусь. Признаюсь, что меня тоже гложут большие сомнения. Но уверен, что, если этого не произойдет, отечественная система подготовки руководителей, и без того сильно, если не сказать – трагически, отстающая от тех, на кого принято равняться, окажется просто беспомощной. Разрыв станет безнадежным, а его преодоление – немыслимым.

* О бессмертные боги! Людям невдомек, каким крупным доходом оборачивается бережливость.