А. Э. Петросян
Сэмюэл Колридж был не только поэтом. Он профессионально занимался философией и выдвигал оригинальные теории, которые, правда, больше озадачивали современников, нежели в чем-то убеждали их (см., напр,: Coleridge S. T. A Dissertation on the Science of Method; or, The Laws and Regulative Principles of Education. L.: Griffin, 1859; Coleridge S. T. Hints Towards the Formation of a More Comprehensive Theory of Life. Philadelphia: Lea and Blanchard, 1868). Вероятно, ему казалось, что он видит истину, которую по какой-то причине не удается донести до людей. Между тем только она способна открыть глаза человека на мир и дать ему ощущение счастья.
После продолжительных раздумий Колридж решил, что нужно попытаться достучаться до широкой публики с помощью периодического издания. И он стал издавать газету под названием «Страж (Watchman)», в которой печатал как стихи, так и прозу. Девиз ее перекликался с известными строками из Писания: «Чтобы все могли познать истину, и чтобы она освободила нас». Но этим надеждам, конечно же, не суждено было сбыться.
Читателя настолько вымотало глубокомысленное содержание публикуемых текстов, что вскоре они не вызывали у него ничего, кроме неприятия. И после девятого номера, то есть уже через два месяца, Колриджу пришлось прекратить выпуск своего издания. Стало понятно, что продавать его невозможно.
Прозрение наступило после забавного случая. Однажды, проснувшись поутру раньше обычного, Колридж обратил внимание, что служанка запихивает в камин громадную охапку бумаг, чтобы развести огонь. Удивленный, он мягко упрекнул ее за расточительность. «Что за беда, сэр! – возразила она обиженно. – Это всего лишь «Стражи»».
Некоторые из современников полагали, что всему виной неуемное стремление Колриджа к порядку и пунктуальности или занудные философские конструкции, навевающие сон и скуку. Но в действительности дело было куда серьезнее. Он взялся за бессмысленную и, в то же время, невыполнимую миссию.
Людям не нужна истина; они предпочитают правдоподобие. Ибо, в отличие от истины, которая требует, чтобы умы поверялись ею, правдоподобие саму реальность приспосабливает к уму. С другой стороны, познавший большую истину первым всегда одинок. Он слишком далеко вперед ушел от окружающих, и у него попросту нет языка, на котором он мог бы растолковать ее. Как бы ни излагались его откровения, они будут выглядеть мистическими галлюцинациями, если не бреднями, не стоящими обсуждения. Их настоящий смысл раскроется гораздо позже. Но до того времени, к несчастью, не доживут ни сам первооткрыватель, ни его насмешники.