А. Э. Петросян

Даже люди, далекие от науки, слышали хоть раз об английском философе и просветителе Френсисе Бэконе. Прошло почти полтысячелетия после того, как он написал свои замечательные труды, но их до сих пор изучают, и пытаются найти в них подсказки и опоры для собственных размышлений и поисков. И это справедливо. Он заслужил благодарную память потомков. Ибо с ним связаны не только реформа логики и ревизия научного инструментария, но и формирование культуры разумного переустройства общества.

Несправедливость в другом. За мощной фигурой Фрэнсиса как-то потерялся, отошел в тень его отец, Николас, который обладал не меньшими талантами, чем сын, а как человек и вовсе возвышался не только над ним, но и над подавляющим большинством современников. Если Фрэнсис учил людей своими писаниями, то Николас – самой своей жизнью: его исполинская личность была для людей примером – как, достигнув социальных высот, сохранить достоинство и внутреннюю свободу, не превратиться в «раба лампы».

Человек больших познаний и незапятнанной честности, Николас Бэкон был выдающимся специалистом в области права и быстро продвигался по государственной лестнице. В правление королевы Елизаветы он получил должность лорда–хранителя большой печати, которую занимал свыше двадцати лет. Тем не менее, его поведение отличалось поразительной скромностью и благоразумием. В нем не было и намека на высокомерие или чванство.

Уже будучи высоким сановником, Николас построил себе небольшой дом, в котором проживал вместе с семьей. Как-то его посетила королева и была крайне удивлена тем, что увидела. И дело не только в том, что дом, по ее мнению, не соответствовал статусу хозяина. В глаза бросался забавный диссонанс между размерами постройки и его крупным телосложением и тучностью.

– Нет, мадам, – ответил Николас, – это Ваше Величество так возвеличило меня, что я стал слишком велик для него.

О быстром уме, цепкой памяти и отменном красноречии лорда Бэкона ходили легенды. Считалось, что здравость его суждения уже сама по себе является столпом государства. Однако при этом он оставался уважительным к окружающим независимо от места, занимаемого ими в социальной иерархии, и никогда не переносил на них свой гнев и раздражение. Самое большее, что от него можно было услышать, – это легкая укоризна или горькая ирония, сдобренная изрядной долей остроумия, которое, с одной стороны, способствовало тому, чтобы его мысль лучше дошла до адресата, а с другой – смягчало удар по его личности.

Даже смерть Николаса служит наглядным свидетельством его невозмутимости и мудрости, покорности неизбежному и бережного отношения к остающимся.

В один из дней 1579 г. лорд Бэкон решил побриться. Поскольку погода стояла душная, он попросил цирюльника открыть окно, перед которым сидел. Сразу после того, как тот закончил свою работу, Николас уснул тут же на кушетке. Из распахнутого окна на него дула сильная струя свежего воздуха. И, когда он проснулся, понял, что весь в лихорадке.

– Стало быть, – философски заключил лорд, – твоя учтивость стоила мне жизни.